– Ты всегда заходишь в женские уборные? – изумилась я, отрывая руку от лица. В пальцы впечатались густые потёки крови. Под обломанными ногтями проявились бордовые линии.

– Только с тобой, – буркнул Линсен. – Можешь быть спокойна: тут никого нет. Внешняя дверь закрывается изнутри на щеколду.

Я бросила взгляд в вычищенное зеркало. В полумраке мои заурядно-русые волосы казались рыже-каштановыми. Разбитая губа вспухла и вздёрнулась, почти достав до носа. На подбородке запеклись ручейки крови.

«Ночь, темень и бессонница черты твои меняют…»

– Оставь меня, Морино, – проговорила сквозь зубы. – Мне нужно внутрь.

– Ничего не отчудишь? – спросил Линсен с сомнением.

– Не веришь, так можешь остаться, – рявкнула я. Перед глазами снова потемнело от ярости. – Жрицы не стесняются!

– Всё, извини, – он, наконец, вышел, затворив за собой дверь.

Я щёлкнула затвором и наклонилась над раковиной, выдыхая раздражение. Негодуя, плеснула в лицо водой. Розоватые потоки побежали по фаянсу, скатываясь к стоку. Кровавые полоски быстро смывались вместе с остатками белил.

Ставшее уже знакомым головокружение накрыло слишком неожиданно. Смазало краски перед глазами и потянуло за собой.

«Треклятых ты невольница, я точно это знаю!»

Я рухнула на одно колено, проехавшись подбородком по краю раковины, и в момент потеряла себя. А когда опомнилась, очутилась уже в знакомой темноте. Там, куда не просачивались запахи.

– Где я? – сорвался с губ робкий вопрос.

На душе заскребло от писклявого тона, а сердце сжали тиски. Только что я поняла, как просчиталась. Два слова в четыре буквы выдавали меня с потрохами. И Элси тоже.

К счастью, ответа не последовало. Лишь ветер засвистел в глухой тьме. Судя по звуку, он дул снаружи, наталкиваясь на оконное стекло и просачиваясь в щели. Там, где была я, царствовала недвижимая теплота.

– Треклятых ты невольница, – повторила я засевшую в голове фразу, – я точно это знаю.

Ощупала пространство вокруг. Я лежала на мягкой кровати, закрытая одеялом под подбородок. Ткань белья казалась плотной и накрахмаленной.

Может, я уже на Первом Холме, и меня начали холить и лелеять?

– Тут кто-то есть? – повторила я громче.

И снова мне ответила пустота.

Пришлось изо всех сил напрячь мышцы, чтобы сесть на кровати. Едва мне это удалось, тело повело вбок. В ушах засвистело, а в голове загрохотала повозка. Гораздо громче, чем в тот день, когда Элси прыгнула первый раз.

Не став испытывать судьбу, я опустилась на подушку. Ощупала пространство вокруг. Ладонь натолкнулась на прикроватную тумбочку. Пальцы поднялись по лакированному дереву наверх, зацепили стоящую на самом краю тарелку и опрокинули её. Звон битого стекла наполнил комнату.

– Треклятые Разрушители! – выругалась я, приподнимаясь.

Руки едва держали опору. Элси было плохо. Очень плохо.

Заставила себя наклониться и коснуться пола. Пальцы тут же обнаружили острый осколок с рассыпавшимися по нему мягкими ломтями. Интересно, что это? Хлеб?

Повозка в голове загрохотала громче. Она неслась на меня со скоростью пули, выпущенной из ружья. Воображение послушно рисовало её: старую, разболтанную, впряжённую в троицу откормленных меринов. В голове запульсировала распирающая боль. Если бы я могла видеть, в глазах наверняка бы потемнело.

– Треклятые Разрушители, – повторила я тише. Язык путался, отказываясь выполнять приказы мозга. – Оставьте меня. Оставьте меня, прошу!

Грохот распирал голову. Теперь зловещая повозка была в шаге. Я даже могла протянуть руку и коснуться её.

Но прежде, чем крепкие копыта вмяли меня в землю, прежде, чем надо мной мелькнуло деревянное днище, и я потеряла сознание, до слуха донеслись шаги.

А потом меня стёрла пустота. Безболезненно и нежно.

– Треклятые Разрушители!

Возглас эхом пронёсся над головой, закрутился в спираль и обвил тело, как вьюн. Пахнуло горелым. Сердце заколотилось чаще. Неужели можно так радоваться, слыша свой голос?

Можно. Голос – верный признак того, что я в своём теле. Чувствовать себя собой – настоящее счастье. Как жаль, что мы начинаем ценить обычные вещи, лишь потеряв!

Повинуясь любопытству, я распахнула глаза. Я стояла в предбаннике, прижавшись спиной к запертой двери. Помещение наполнял едкий дым и запах гари. Стараясь не поддаваться панике, осмотрелась. Масляная лампа у зеркала неестественно накренилась, словно кто-то пытался её сорвать. Горели полотенца, висящие на противоположной стене. Озорные язычки пламени лизали ворс, поднимаясь всё выше.

Крик едва не вырвался наружу. Пришлось захлопнуть рот, чтобы не выдать себя. Что же получается? Слепая девочка хотела загнать меня в ловушку? Вот тебе и «Споси нас»! Ну, отчудила! Могла ли я подумать, что Элси хочет отправить меня к Покровителям раньше срока?!

Я вовремя остановила поток мыслей. Не время предаваться философствованиям и рассуждениям о долге и совести! Подбежала к раковине и инстинктивно открыла воду. Метнувшись к стене, сорвала не успевшие дотлеть полотенца и швырнула их под мощные струи. Горящая ткань зашипела и выплюнула облако дыма. Вода побежала по пушистому ворсу, забивая последние языки пламени.

Когда опасность миновала, я закрутила кран и уставилась на две жалкие тряпки, в которые превратились полотенца. Захотелось завыть. Теперь я – поджигательница, как ни крути. Линсену произошедшее точно не объяснить. Даже если лампа накренилась сама, масло никак не могло воспламенить полотенца. Да и магии огня у меня нет, чтобы метать пламя.

Покосилась на утомлённую женщину в зеркале, словно ища поддержки, и едва не заплакала. В голове крутился один вопрос: почему? За что? Рациональные объяснения в голову не приходили: да их и быть не могло!

Но о девочке, её мотивах и целях я подумаю позже. Сейчас надо сообразить, как не выдать себя. Успокоившись, я оценила масштабы катастрофы. Закопчённое пятно на стене не притягивало взгляда, но всё же, было заметно. Одно из полотенец почти превратилось в пепел. Второе, как ни странно, выглядело почти прилично, если не считать жжёной полосы по краю.

Решение пришло быстро. Я вытерла копоть со стены испорченным полотенцем и без сожаления отправила его в корзину с мусором. Второе – отжала над раковиной и повесила на прежнее место, спрятав пострадавший край.

Четырежды сделав ритуальный жест и попросив защиты у Покровителей, я дёрнула щеколду. Свежий воздух коридора отрезвил, подобно живительному эликсиру. Канделябры под потолком приглушённо мерцали, распространяя запах оплавленного воска.

– Вот и всё, – произнесла я. – Что…

Фраза оборвалась на полуслове. Как и мысли. Я беспокоилась зря. Потому что Линсена нигде не было. Он словно растворился в воздухе, оставив меня наедине с тягучим одиночеством, в растерянности.